Философ покачал головой, совершенно серьёзным взглядом посмотрел на Денизора и прошёл обратно на свою лесенку. Поясок он так и держал в руке.
Зачем он всё это рассказывал и показывал младшему брату - со стороны было неясно. Вполне возможно, что таким образом Философ, как опытный и старший, хотел предостеречь младшего от опрометчивых поступков.

- Беда даже не в том, что Зурса можно обвинить в том, что этот поясок каким-то непостижимым образом стащил. Вполне возможно, что наша неизвестная дама его просто обронила и Зурс подобрал этот предмет на мостовой. Но зачем он спрятал его у себя в спальне? Поясок, кстати, очень характерный. И наверняка его может узнать не только хозяйка, но и те, кто с нею знакомы. И получится, что Зурс скомпроментировал неизвестную даму, которой придётся доказывать, что она этот поясок именно потеряла, а не подарила или каким-то другим образом его не лишилась. И скомпроментировал свою семью, потому что ему тоже придётся доказывать, что поясок он нашёл, а не снял с дамы в соответствующей обстановке. И даже если всё это будет неопровержимо доказано - тень останется. Потому что ничто в этом Городе не проходит просто так и любой намёк на возможное пятно на чести неуязвимого - это всё равно, что настоящее, заслуженное пятно.

Философ задумчиво вертел в руках поясок, гадая, какой именно даме он принадлежит, точнее, догадываясь, кому именно он принадлежит. Но разумеется, Денизору Философ не собирался докладывать имя этой дамы.

«Откуда у Зурса какой-то пояс? Женский пояс! И почему он хранится в его спальне?..» Возможно, Денизор был несколько идиллически воспитан, но представить такую умопомрачительную вещь, как какой-то посторонний женский пояс в руках благородного воина неуязвимых – Зурса, Денизор никак не мог.

«Да мало ли как этот пояс к нему попал! – возмутился Денизор про себя. Но тут же возникло другое неразрешимое сомнение: - Если пояс попал к нему случайно, почему он его сразу не вернул, а спрятал??»

Все эти чувства складывались в душе Денизора в какое-то предчувствие катастрофы: честь брата, честь дамы, репутация семьи... Такие вещи вкладывались с самого начала воспитания, как только ребёнок начинал осознавать то, что ему говорят.

Не отрываясь, Денизор смотрел на сидящего у окна брата, не в состоянии вымолвить что-либо членораздельное.

Но Философ часто увлекался своими теориями. Это было его недостатком, с которым Философ жил всю свою жизнь. И те, кто хорошо знал недостаток Философа - обычно сами старались вернуть его из размышлятельного настроения к более приземлённому и практичному. Денизор Философа видел впервые, поэтому и не мог знать особенностей характера одного из своих старших братьев.

- Я думаю, как лучше поступить. Это очень важный момент. Все мы учимся принимать решения и изыскиваем пути, которые приведут нас к наиболее положительным результатам. - Философ продолжал вертеть поясок в руке, хотя вроде даже забыл о нём. - Самым правильным было бы пойти и отнести этот пояс к отцу. И пусть уж он сам, по-домашнему, разбирается с Зурсом и узнаёт, откуда именно взялась эта вещь. Но с другой стороны, рассмотрим варианты моего поведения, которые могли бы стать альтернативой этому первому порыву. Так и только так можно понять, действительно ли первый порыв - самый верный. Итак! Возможно, для спокойствия в семье, мне стоило бы поискать ту даму, которая потеряла эту вещь и вернуть ей её собственность. Или поговорить с Зурсом и дать ему понять, что он ведёт себя неправильно. Конечно, самым неправильным было бы положить пояс туда, где он лежал и сделать вид, что ничего не произошло. Ведь совершив ошибку один раз, Зурс может повторить её в дальнейшем. Значит, как старший брат, я должен продумать, какой именно линии поведения мне придерживаться. - Философ посмотрел на Денизора, словно собирался с ним поделиться какой-то особой тайной, своим способом мышления или построения логических конструкций. - В данных обстоятельствах, скорее всего, я всё-таки выберу первый путь, как наиболее правильный - и пойду к отцу. Ведь мы - одна семья и должны помогать друг другу не совершать ошибок.

Философ разжал частично пальцы - и конец пояска повис, почти касаясь пола.

Поступок Денизора совсем не был продиктован логикой, он следовал только чувству, сильному, но не совсем ясному даже самому Денизору.

Весь в осознании грядущей для семьи катастрофы он единым порывом подскочил к брату, выхватил шёлковый поясок и тут же забросил его внутрь жаровни.
Для того чтобы это сделать, нужно было поднять раскалённую тяжёлую крышку, но это всё было сделано на едином дыхании, Денизор и сам не смог бы объяснить - как. Наверное, он находился в таком состоянии, когда объемлющая его существо идея сама руководит телом, когда человек в состоянии поднять руками несколько тонн, ради того, чтобы спасти кого-то, а не то что раскаленную чугунную крышку.

Метнув туда шёлковое украшение, Денизор тут же захлопнул крышку жаровни, но побоявшись, что угли уже начали остывать и пояс не успеет целиком сгореть и останется ужасным доказательством – он вцепился руками раскалённые ручки чугунного сооружения, намереваясь ни за что не позволить старшему брату открыть его.

- Отцепись! Сумасшедший мальчишка!

Возможно, если бы у Философа было время поразмыслить, он поступил бы не так, как поступил. Но в эти мгновения он просто понял, что отдирать руки Денизора от жаровни будет слишком долго - и от души двинул брату кулаком по голове, чтобы тот обмяк. После чего оторвать его от чугунного сооружения оказалось гораздо легче.

Естественно, Философ не мог позволить себе оставить младшего брата держаться за жаровню, в надежде, что он сам отцепится, потому что раскалённые ручки долго не удержишь. А вдруг не отцепится, а потеряет сознание и совсем сожжёт руки? Впрочем, от удара Философа Денизор всё равно должен был вырубиться. И его всё равно пришлось отцеплять. Но всё-таки получилось быстрее.

Философ оттолкнул жаровню, мало заботясь о том, что она может опрокинуться и просыплются угли. Всё равно пол в комнате был каменный. Оттащив брата к стене, Философ сперва посмотрел на его руки, а потом пришёл к выводу, что надо позвать отца. Естественно, о том, чтобы скрыть этот инцидент, и речи не могло идти.

- Ну и что ты наделал? - вопросил Философ, не особенно надеясь, что Денизор его услышит. - Глупый мальчишка...

Про пояс Философ уже забыл. Так что улика благополучно сгорела. Оставив брата на полу в комнате, Философ быстро пошёл к отцу.
Минут через десять Денизора уже уложили на кровать, обработали ожоги на ладонях и оставили приходить в себя. Естественно, под присмотром одного из братьев. Слуг в это дело вмешивать не стали.
А Философ честно рассказал отцу о том, что произошло. Чем естественно не порадовал главу семейства.

Философ из всех старших детей был "младшим" и одно сознание, что он тоносится к "Старшим", т.е. детям первой жены Датвайа, заставляло его всегда держаться солидно и по возможности благовоспитанно. Но и у него в голове бродили идеи, мало совместимые с точки зрения господина Датвайа с настоящей осознанной добропорядочностью. Мысли его всегда бродили где-то непонятно где. Можно было бы сказать, что он - "не от мира сего", но почему-то мысли его стремились вовсе не к горнему, а куда-то в непонятном направлении. В последнее время, они взяли направление на Аланьшер, точнее на астерский университет. И нельзя сказать, чтоб Филосов с детства был жаден до знаний - не более, чем остальные дети, но вот по поводу непредсказуемости поведения, решений, желаний и устремлений - из детей Датвайа его никто не превосходил. "Неужели имя так подействовало?..." - много раз предавался недоумению глава рода.

И тут - такое происшествие! Не успел Денизор приехать в родной дом, как "эти мальчишки" умудрились передраться из-за какой-то тряпки и старший двинул младшему так. что тот валяется теперь без сознания!
Как раз насчёт ожогов и всего этого выверта с жаровней господин Датвайа переживал меньше. Мальчишка сам поступил не слишком умно и ему бы даже не помешало пострадать за свой не слишком умный и осмотрительный поступок. Тем более, что господин Датвайа лично изучил степень ожогов на его руках и пришёл к выводу, что кроме массы неприятных ощущений и некоторого времени вынужденного безделья более серьёзных последствий не будет. Неуязвимый должен и не с такими ранами мириться.

Гораздо хуже был сам факт того, что Философ стукнул мальчика по голове. Потому что голова, в отличие от рук, предмет слишком серьёзный, чтобы по нему стучать из-за пустяков. И как раз голова Денизора волновала главу рода гораздо больше рук. Поэтому он велел не отходить от Денизора и тут же позвать себя, когда тот очнётся. И один из близнецов (в сущности они были вполне даже добрыми парнями) взялся нести дежурство около младшего брата и класть ему мокрую тряпку на голову.

Философу отец для начала закатил по шее (естественно, не так, как закатил бы в бою другому взрослому воину, а больше дисциплинарно) и посоветовал подумать о том, что будет, если с Денизором что-то случится. Сам же глава рода старательно скрыл ото всех свои истинные чувства. На самом деле, он очень сильно переживал за только что обретённого ребёнка и всеми силами надеялся, что эта выходка Философа не будет иметь печальных последствий.

Он – в Городе Неуязвимых. Это удивительный Город – легенда, а не город! Жители его совершенно необыкновенны – они все благородны, они отважные войны...

Денизор тихонько вздохнул.

Аланьшер и Ксадония по сравнению с ним – простолюдины! Город Неуязвимых – это лучшие из лучших людей. Если таких слов Денизору конкретно никто не говорил, то он сам их понимал, когда изучал историю Города, его предания...

Почему же теперь, настоящие неуязвимые, члены его рода, его семьи, которую Денизор не видя ни разу в жизни, искренне уважал и почитал, поступают так...
Этот злосчастный пояс...

Нет! Денизор не мог себе представить, что такому возможно произойти!.. Один брат скрывает, другой хочет вынести его позор на обозрение! Почему это так??? Почему они так поступают?
Денизор вспомнил удар... Почему-то удар он помнил... и снова закрыл глаза. Открывать их не хотелось.

Естественно, Максимилиану никто не рассказывал, что именно произошло. А спрашивать, если не рассказывают, было не принято. Так что приходилось просто сидеть и ждать. И может быть, у самого Денизора узнать, что случилось. Хотя, по мнению Максимилиана, Философа всё равно стоило бы поколотить, чтобы не кидался на младшего брата, что бы они там ни не поделили.

И наконец, когда нетерпение Максимилиана понемногу начало давать о себе знать, а волнение усилилось, Денизор открыл глаза. И почему-то, даже не оглядевшись и не обратив внимания, что он в комнате не один, Денизор глаза снова закрыл. Максимилиан решил, что младшему плохо и ничего удивительного нет в том, что он глаза закрыл. Но поскольку он всё-таки очнулся, брат очень обрадовался и тут же подсел ближе, схватив на всякий случай кружку с водой.

- Ну наконец-то! - заявил он. - А мы всё гадали, когда же ты очнёшься! Я вот тебе тут водички принёс, потому что наверняка ты пить хочешь. Слушай, что у вас тут произошло? - Максимилиан сообразил, что возможно его вопрос преждевременный и он тут же исправился: - Нет, я понимаю, что тебе наверное плохо. И руки болят. Ну так я тебе помогу, если что понадобится. Тут весь дом на уши поднялся из-за того, что вы с Философом подрались. То есть, конечно, слугам ничего не сказали. Ну, вся семья. Так ты как? Может, попьёшь водички?

Страшно болели руки, болела голова, но это было не главное. Что-то в сознании Денизора резко перевернулось. То, с чем он столкнулся в этом доме – в доме Неуязвимых, вдруг сломало в нём нечто, что создавало всю его сущность, его мировоззрение...

Он понимал, что лежать так без движения, с закрытыми глазами глупо... Хотя нет, он уже не собирался разбирать, что глупо, а что – нет. Ему было всё равно. Если бы можно было вернуть Аланьшер и то неведение, в котором он пребывал всю предыдущую жизнь.

Ему не хотелось ни вставать, ни отвечать. И вовсе не физическая боль была тому виной (хотя руки болели страшно). Он хотел бы провалиться куда-нибудь, чтобы не нужно было больше ни разговаривать, ни отвечать, ни видеть кого-нибудь...

Денизор лежал тихо, без движения, не реагируя ни на какие слова.

- Понимаю, тебе наверное совсем плохо, - сказал он. - Ну, это ведь временно. А потом всё заживёт - и будет отлично! И не обижайся ты на Философа! Он часто сперва делает, а потом думает. Нет, он конечно очень умный, но иногда и его заносит не туда, куда надо. - Поскольку Денизор всё равно не реагировал, Максимилиан растерялся, почесал затылок и решил, что лучше сбегает за отцом. - Ладно, я сейчас уйду ненадолго. Только вот что, сперва позову кого-нибудь, чтобы посидели рядом с тобой... - Тут он вспомнил, что для того, чтобы кого-то позвать, надо всё равно выйти из комнаты, потому что никто не торчал под дверью, ради того, чтобы предложить себя в качестве сиделки. - Ладно, всё-таки скажу. Я очень быстро. И минуты не пройдёт.

С этими словами младший брат-близнец действительно очень быстро куда-то умчался. Сперва у него была мысль позвать Филпа как старшего брата, который наверняка сам захочет поговорить с Денизором. Но потом всё-таки пошёл к отцу, заглянул тому в комнату, но тут его ждала неудача - отец уже ушёл на очередной совет, которые благодаря неспокойной внешней обстановке собирался чаще обычного. Филиппа тоже не было потому Максимиллиан попросил передать Филиппу, как только он вернётся, что младший брат очнулся. После чего он мигом вернулся обратно в комнату.
Максимилиан снова устроился рядом с Денизором и снова попытался с ним заговорить.

- Может, всё-таки попьёшь водички?

Молчание Денизора его несколько удивляло. Понятно, что если человеку плохо - он не особо горит желанием разговаривать. Но с другой стороны, мог бы хоть как-то среагировать на слова собственного брата. Что-то здесь было не то. Оставалось надеяться, что отец с этим лучше разберётся.

- Что-то он ни с кем говорить не хочет, - сказал Дидим мрачно (он вообще был мрачнее своего старшего брата-близнеца). - Видно же, что не спит. И воды не хочет. Может, Философ его слишком сильно стукнул?

Естественно, всё это было сказано Филипу вполголоса, отведя его подальше, к самой двери.

- Ладно, давай-ка я с ним попробую поговорить, - ответил Филип, отсылая Дидима заниматься другими делами. А сам подошёл и сел рядом с кроватью на табурет, который специально принесли для этой цели из трапезной.

Старший брат и наследник отца в доме был самым уважаемым из мужской части населения. Он с детства воспитывался, как наследник и продолжатель рода Датвайа, поэтому всегда, даже в детстве, отличался серьёзностью и даже какой-то солидностью по сравнению с остальными братьями. К тому же, он стал уже совершеннолетним и подчинялся главе рода уже как взрослый воин, принадлежащий тому же роду, а не просто как сын своему отцу.
Он привык решать важные задачи и быть за всё в ответе, поэтому успел уже поговорить с Философом и высказать последнему всё, что думает о его поведении. А теперь настал черёд самому посмотреть, что же делается с младшим, тем более, что отец как на зло уехал и ещё не вернулся, чтобы вмешаться самому. Значит, это должен был сделать Филип.

- Что же с тобой такое? - сказал Филип, убирая со лба брата прядку волос и рассматривая то место, куда его ударил Философ. - Ты не хочешь говорить, или не можешь? Если не можешь - это плохо. А если не хочешь - это зря.

Заодно проверив повязки на руках, Филип вздохнул и решил, что разобраться не так просто. Хотя что-то ему подсказывало, что молчание брата происходит вовсе не от того, что удар оказался слишком сильным. Но и исключать такую возможность было нельзя. Филип подумал, что не слишком удачно начинается возвращение младшего сына в отчий дом. И конечно же, мальчишеские шалости и стычки не должны так заканчиваться. Нужно было, чтобы во всё это серьёзно вмешался отец. А отец как раз должен был скоро вернуться.
Филип поправил край покрывала и остался ещё посидеть рядом, пока не придёт тот, кто дежурил следующим.

Потому Денизор только тихонько вздохнул и решил вообще не затевать беседу.

Что он мог объяснить? Он и сам не понимал, что делается с ним. Он не хотел ни разбираться о том, как должны или не должны поступать Неуязвимые и уж меньше всего мог, кого бы то ни было, судить. Ему очень тягостно было находиться в таком положении, в которое он попал, но выхода для себя он не видел.

Воспоминание о случившемся застилали все впечатления. Почему так поступил один брат? Почему так поступил другой брат? Они оба – воины неуязвимых, члены высокородной семьи. Неужели такое возможно? – Денизор отказывался в такое верить и соглашаться с этим.

Не хотелось ни говорить, ни видеть кого-то вообще.

Господин Конрад постоял некоторое время, размышляя. Конечно, мальчик приехал из Аланьшера, он молод и очень впечатлителен. И наконец, нельзя исключить, что Философ от "большого ума" ударил его так, что теперь мальчик просто не в состоянии очухаться. Это было плохо, даже очень плохо. Если не сказать, что это было попросту ужасно. Но почему-то господину Конраду казалось, что дело не в силе удара, а дело именно во впечатлительности. Философ не стал ничего скрывать и рассказал про пояс, который подобрал Зурс (делать ему было нечего, негоднику!), а так же в общих чертах передал, что говорил по этому поводу и какова была реакция Денизора. Суть в том, что на самом деле ничего такого особенного Зурс не сделал и Философ это отлично знал. Ну, подобрал мальчишка оброненный кем-то пояс. Ну, спрятал его у себя. Для возраста Зурса это обычное дело. Кто из мужского населения Города в определённом возрасте не прятало женские пояски и другие оброненные прекрасной половиной безделушки, просто из желания придать себе значимости в своих же собственных глазах, или попросту мечтая влюбиться в какую-нибудь прекрасную даму, обитающую на соседней улице. Хуже бы было, если бы Зурс начал шастать по горским селениям в поисках приключений, или удирать по ночам из дому с теми же намерениями. А так... Детская глупость, пусть и не слишком высокоморальная, но и не на столько серьёзная, чтобы уделять ей внимание.

Другое дело поступок Философа, которому захотелось подразнить Денизора как новичка, а заодно изобразить из себя умного, умудрённого опытом, бывалого циника. Господин Датвайа вздохнул, понимая, что это и его вина. Значит, он недостаточно правильно воспитывает своих детей, раз они позволяют себе подобные выходки. Хотя, Философ вообще был странным мальчиком и далеко не всегда вёл себя разумно и логично. А Денизор поддался на провокацию, и Философу пришлось применить силу просто ради того, чтобы отцепить брата от жаровни. Господин Конрад поморщился, недовольный советом, Философом, наивностью Денизора, своим собственным неумением воспитывать детей... Но подобные настроения были неправильными для воина и главы рода, поэтому он отставил всё это в сторону и шагнул ближе к постели.

Взглянув критически на Денизора, он произнёс мрачно и негромко:
- Ну и что ты делаешь?

Ответа естественно не последовало.

- Теперь на ближайшем Совете Города будет разбираться дело нашей семьи: один брат так ударил своего брата, что тот лишился речи и остался прикованным к постели... У приговора не может быть никаких вариантов. Приговор можно предположить заранее: Философа изгонят с выстриженным виском: он совершил преступление, покалечил человека, покалечил брата.

Господин Датвайа продолжал смотреть на сына, очень надеясь, что его предположение верно и на самом деле то, что Денизор не встаёт и не отвечает - всего лишь его собственная мальчишеская блажь, спровоцированная впечатлительностью, свойственной юным.

Денизор тут же соскочил с постели. Потупивши взгляд и покраснев слегка, он произнёс почти неслышно:

- Простите...

- Сейчас пойдёшь на женскую половину, пусть госпожа Тереса ещё раз посмотрит на твои руки и смажет своим снадобьем. Госпожа Тереса - это наша экономка. У неё всегда есть какие-нибудь мази или притирания на все случаи жизни. Поскольку в ближайшие недели две ты вряд ли сможешь что-нибудь делать руками - займёшься тем, что попросишь, чтобы кто-нибудь из братьев показал тебе библиотеку и достал нашу родословную книгу. Конечно, ты получил хорошее воспитание в монастыре. - Господин Конрад почти не погрешил против своих собственных убеждений, потому что нельзя предположить, чтобы мальчика в монастыре научили чему-то непристойному. - Но вряд ли там была подробная история нашего рода. Так что тебе будет полезно с нею ознакомиться. И ещё, Денизор!

Господин Конрад взял сына за плечи и посмотрел ему в лицо, раздумывая, сколько ещё сюрпризов можно ожидать от этой непосредственной и наивной души. Скорее всего, много. И по счастью, на примере Философа, все в доме уже убедились, что нужно вести себя с мальчиком аккуратно, потому что он слишком мало понимает в том, как они здесь живут и чем. Рано с ним пытаться шутить. Тем более, что выходку Философа и шуткой-то посчитать было нельзя. Шутки не должны приводить к дракам между братьями.

- Помни, что здесь ты ничего ещё не знаешь и уклад здешней жизни тебе совершенно не знаком. Конечно, твои братья впредь не будут выкидывать подобные неудачные шутки. Но всё-таки, если тебе что-то кажется странным или непонятным, если ты понимаешь, что тебе что-то не нравится, обращайся с вопросами ко мне или к своему старшему брату Филипу. Чтобы впредь не происходило подобных инцидентов, которые вредят как тебе, так и всем остальным. - Господин Конрад отпустил плечи Денизора и добавил: - Если тебе что-то неясно в том. что произошло - спроси. Все вы для меня одинаково дороги и я разумеется постараюсь развеять все твои недоумения.