И тут слуга доложил господину Конраду о том, что пришёл господин Елен Гнатари. Тот самый, имя которого сегодня утром так сильно огорчило его старшую дочь Делию. Однако, визит был деловой и господин Конрад подумал, что разговор о личном и частном может подождать. По крайней мере, пока они не обсудят проблемы общегородские, коих тоже было достаточно.

- Попросите господина Гнатари подняться в мой кабинет, - распорядился господин Конрад.

И вежливый слуга чинно поклонился, прежде чем отправиться за господином Гнатари, ожидающим, когда о нём доложат хозяину дома.

Елен понимал, что напрасно допускает себе осуждать главу рода Датвайа, но совсем забыть, то, что было пятнадцать лет назад, он тоже никак не мог. Всё что произошло, было совсем недостойно главы рода! Тем долее главы такого именитого рода. Какой-нибудь бродяга или пропойца может себе позволить цепляться к посторонним женщинам, глава рода Неуязвимых - никогда! Да, конечно, он был ослеплён яростью, коварством и своенравием своей жены, решившей просто так бросить детей и сбежать к себе на родину, но... Неуязвимый не должен поддаваться ослеплению!

Елен оборвал свои рассуждения-осуждения и с неудовольствием подумал о самом себе: "А как я могу опускаться до осуждения другого? Вот так и падает человек! Это мне наглядный пример!" Елен вздохнул.

Он направлялся к дому Датвайа. Это был неофициальный визит. Перед официальной встречей с Предводителем и его Севетом Елен Гнатари и Конрад Датвайа хотели обсудить некоторые вопросы, касаемые положения на телгарской границе между собой.

Мостовая улиц Города ещё хранила на себе островки ночной росы. Город был сплошь закован в камень: каменные ряды булыжников или брусчатки, каменные лестницы, каменные дома, каменная стена, опоясывающая Город... Город - словно закованный в каменные латы витязь стоял на страже в Ксадонских горах.

Елен знал, вернее не знал точно, а предполагал, что Конрад Датвайа предполагал перспективу брака своей старшей дочери с ним, Еленом Гнатари. Мнение об этом браке было тоже неоднозначно. Делия - красивая девушка. Очень красивая, одна из первых красавиц Города. Она принадлежит знатному роду, и её можно было бы считать лучшей парой Советнику Предводителя Города, но... Эта неприятная история пятнадцатилетней давности сильно поколебала репутацию всего рода Датвайа. Елен знал, что некоторые члены совета отнесутся к этому браку неодобрительно.

Елен повернул за последний угол и оказался перед домом Датвайа.

- Доложите господину, что пришел Елен Гнатари, - сказал советник Предводителя, открывшему на его стук дверь слуге. Он решил опустить в произношении свой титул.

- Доброе утро, господин Гнатари, - приветствовал он гостя, протягивая руку. - Проходите, располагайтесь. Я рад, что сегодня у нас есть немного времени - поговорить о положении, сложившемся на границе, до того, как соберётся Совет Предводителя.

Конрад Датвайа не особенно жаловал брата Елена - господина Васкара Гнатари, хотя и признавал лучшим фехтовальщиком и лучшим учителем для молодёжи. В отличие от своего младшего брата Елена, Васкар Гнатари не стремился заниматься политикой и вообще признавал, что мужчина прежде всего должен быть воином. А все остальные проблемы он вполне способен решить с помощью своего воинского мастерства. Васкара Гнатари не волновало то, что он много лет остаётся просто учителем фехтования, пусть даже и лучшим из лучших, в сравнении с младшим братом Еленом, который очень молодым уже был Помощником Предводителя. Потому что Васкар Гнатари считал, что каждый должен делать то, что у него получается лучше всего – и тогда будет порядок.
С тем, что каждый должен делать то, что у него лучше всего получается – господин Конрад Датвайа был согласен. Но со старшим братом Елена Гнатари он всё равно не сходился характерами. Господин Конрад был такой же вспыльчивый, как и господин Васкар. И если им доводилось разговаривать - это редко не доводило до принципиальных несогласий. Тем более, что господин Конрад Датвайа дипломатию считал не менее необходимой, чем воинское искусство.
Поэтому господин Датвайа предпочитал пореже сталкиваться с Васкаром Гнатари, с него хватало споров и несогласий в собственном доме, а ещё более - на Совете Предводителя. Ибо несогласных с мнением господина Конрада Датвайа всегда хватало.

- Вскорости должен приехать командир Всадников - Окритш-Дар, - начал господин Конрад, не делая предисловий. - Обстановка на границе внушает серьёзные опасения. Особенно мне не нравится то, что по донесениям ксадонских разведчиков телгары ставят свои лагеря всё ближе к границе. Пока их передвижения не слишком агрессивны. И можно было бы ждать обычной активности. которую телгары разводят каждой весной. Но...

Господин Конрад остановился и посмотрел на Елена. Последний слыл большим знатоком и умельцем по части разрешения конфликтов мирным путём. Но вот что можно предложить мирного в свете того, что недавно стало известно главе рода Датвайа?

- У них новый предводитель, Елен. Некий У-Та-Атальктата. По слухам он уже успел сильно потревожить барганцев, а сейчас Верховный Каган передал ему право собирать войско под своё начало во всех областях Телгарского каганата. Если слухи верные - нас может ожидать большая война. И я не вижу особой возможности предупредить её заранее, эту войну. Телгары настроены серьёзно. Что ты думаешь по этому поводу?

Телгарская степь была малоплодородной и засушливой, для земледелия совсем непригодной. Телгары в основном и занимались скотоводством, но даже для скотоводства условия оставляли желать лучшего: мало осадков, засухи, суховеи и пр. Южная часть Ксадонии (для Телгар она наоборот была северной) отличалась куда большей плодородностью: мягче климат, лучше земля.

В принципе – этот спор насчёт южных земель Города Неуязвимых мало касался. На сам Город телгары ни в коей мере не притязали. Более того, вероятно даже слегка побаивались: целый город, битком набитый вооружёнными до зубов воинами. Однако, Город был сильно связан с экономикой Ксадонии. Он был несамодостаточен. Конечно, у него были небольшие поля и виноградники на склонах неподалёку от стен города, но этого было недостаточно, чтобы прокормить всё население. Большая часть продуктов и сырья закупалась в Ксадонии. Война в Ксадонии так или иначе всё равно коснётся Города, нарушит его строй и внутренний уклад.
И потому принять участие в надвигающейся со стороны Телгарского каганата заварушке было объективно необходимо.

В Совете Предводителя некоторые члены придерживались другой крайности: продолжало бытовать мнение, что телгары только и мечтают, что завоевать именно Город в первую очередь, а агрессия на Ксадонию существовала вроде как в виде прикрытия истинных целей каганата. На вопрос зачем нужно телгарам завоёвывать Город, защитники этого мнения утверждали, что Город имеет такое огромное значение в международной политике, что он один, как щит прикрывает и Ксадонию, и Аланьшер, и другие страны, в том числе и далёкую Сиверию от всех внешних агрессоров, что он контролирует все перевалы пограничных Ксадонских гор и держит в узде Баргану и что захватчикам нужно во что бы то ни стало разгромить в первую очередь Город и тогда все страны мира они получат, как на блюдечке!

Всё это сильно смахивало на шовинизм. Одного взгляда на карту было достаточно, чтобы опровергнуть такое мнение. Как такой маленький пяточек Города в состоянии защитить три огромнейшие страны?

Вдобавок, не нужно забывать, что у каждой страны есть своя собственная армия, которая не позволит «взять страну, как на блюдечке». А уж то, что Баргану «держали в узде» вовсе не Неуязвимые, а то же Сиверийцы – и говорить нечего.

Однако защитников такой крайне правой позиции «Неуязвисоцентризма» было много. Вероятно, это сильно льстило местному самолюбию.

Это и было самое главное, за чем приходил Елен Гнатари к Конраду Датвайа, чтобы обсудить создавшееся положение до Совета.
Коротко изложив всё это, Елен спросил:

- Я слышал, что в скорости должен приехать в Город Дантар Окритш-Дар – командир ксадонских всадников. Я думаю, его выступление на Совете может прояснить обстановку и понудить к трезвомыслию многих.

Дантар Окритш-Дар – по странному стечению обстоятельств, был шурином Датвайа, братом второй жены. Несмотря на резкое неодобрение поведения Датвайа всеми родственниками жены, этот человек – Дантар – был единственный, кто выступил на стороне Конрада, считая, что сестра поступила неправильно.

- Надеюсь, приезд моего шурина действительно поможет, - сказал господин Датвайа вслух. - Какое аргумент можно привести тем, кто считает, что необходимо запереться в четырёх стенах? Большинству хочется вместо того, чтобы рассредоточивать свои силы вдоль границы Ксадонии, стянуть напротив всё, что имеется, под стены Города. - Он развёл руками и по его лицу было видно, что нужных слов он пока найти не может. - Да, свой дом важнее. Против такого агрумента трудно что-то возразить. И единственное, что я могу противопоставить со своей стороны: лучше сейчас воевать на чужой границе, чем потом - под стенами собственного дома. Тем более, что граница Ксадонии не чужая. Она охраняет так же и нас, как ксадонцев. Но я говорил это не раз и не два. Мы говорим, говорим, говорим... А дело не сдвигается с мёртвой точки. Предводитель предпочитает слушаться большинства, а как раз большинство в данном случае не право.

Конрад прошёлся по комнате, деятельный и полный сил, он ощущал себя как-то неправильно из-за того, что вынужден был сражаться в словесных баталиях, которые пока что ни к чему конкретному не приводили. вместо того, чтобы вывести отряды воинов на границы и показать не в меру ретивым телгарам, что никакие новые военачальники не помогут им отобрать то, что им не принадлежит.

- В общем, если мы не найдём способа убедить Предводителя принять наконец решение - в конечном итоге Город потеряет гораздо больше, чем даже могут предположить самые скептически настроенные, - заключил он. - А что именно, какие сведения привезёт Дантар и на сколько они помогут делу... не знаю. - Посмотрев на Елена, Конрад Датвайа пожал плечами и опустился в кресло.

Можно попробовать объяснить обстановку, закономерности экономики на простых примерах.
Допустим, Телгары завоюют Ксадонию.
На всю территорию Ксадонии они не претендуют, как потенциальные скотоводы они претендуют только на равнинную часть – горы им ни к чему.

Возможно, нужно описать Совету Предводителя перспективы. Конечно, экономика Ксадонии рано или поздно, но как-то восстановится даже под игом телгар, но сколько она будет восстанавливаться? Год? Десять?
И что будет всё это время делать Город?

Шерсть из Кумриноэк мы не сможем больше получить - эта область с прекрасными пастбищами будет захвачена телгарами в первую очередь.

Лен из Циарксих низин тоже перестанет поступать. Влажные низины лбноводов тоже можно приспособить под хорошие пастбища, к тому же льноводы ведут обширную торговлю своими изделиями, все селения Циарских низин достаточно богаты и телгары это знают – там есть что грабить.
Да, у Города есть в предместьях небольшие овцеводческие селения, но они долго не прокормят целый Город. В конце концов овцы кончатся. Мы будем обречены на экономическую блокаду, даже если физической блокады не будет. Пропадёт Ксадония – Городу не устоять.

Город производит оружие, предметы роскоши, но все наши потенциальные покупатели тоже исчезнут, им, мягко говоря, станет не до предметов роскоши. И с кем нам торговать? Возить свои изделия через горный хребет и Леггарский лес в Аланошер? или торговать с Телгарами? Но много ли мы на данный момент с ними торгуем?
А потом не следует забывать, что в случае захвата Ксадонии телгарами нам придётся находиться не среди единоверцев, а среди язычников.

Елен кратко изложил свои доводы, которые, как он считал, можно изложить в Совете, но в глубине души он понимал, что фанатизм сложно победить здравым смыслом – на то он и фанатизм, чтоб здравого смысла не слушать.
Однако последнее слово будет за самим Предводителем.

Впрочем, глава рода Датвайа сам обладал достаточным трезвомыслием, чтобы понять свою собственную неправость. Люди, которые понимали истинное положение, были. Просто Конрад Датвайа на них не заострял внимание. Они ведь и так всё понимали. А сейчас он подумал, что неплохо бы было объединиться и постараться всё-таки заставить тех, кто молчит в Совете, высказаться в пользу их с Еленом идей.

- Придётся всё это ещё раз во всех подробностях изложить в Совете, - сказал господин Датвайа. - Хорошо бы с конкретными цифрами и фактами. Экономическая блокада - это то положение, которого Городу не миновать в случае, если телгары одержат верх. Постараемся расписать всё, что будет, в как можно больших подробностях и красках. Кое-кто из Совета, кто придерживается нейтралитета, просто напугается создающейся картины и примет нашу сторону. А кое с кем я постараюсь переговорить уже сейчас. И если мне удастся переубедить самых упрямых - остальным придётся на время забыть о своём желании отозвать всех и вся с ксадонской границы.

Господин Датвайа посмотрел на часы. И прикинул, что до заседания Совета ещё многое можно успеть.

- Я сейчас отправлюсь переговорить с отдельными нашими старейшинами. А потом буду ждать вас во дворце Предводителя. Постарайтесь, чтобы ваш отчёт был как можно более подробный - и мы сможем победить. Особенно если всё-таки успеет приехать Дантар. Он - человек красноречивый и сможет обрисовать общую картину на границе. А может быть, привезёт какие-нибудь сведения от своих разведчиков про этого У-Та-Атальктату.

Переход будет чуть позже.

Глава рода неожиданно вспомнил, что сегодня как раз день шестнадцатилетия его младшего сына. Истекает срок договора, по которому Младший сын должен был воспитываться в Алантшере, в одном из монастырей. "Нечего ему задерживаться в этой стране! Необходимо забрать его оттуда".

Глава рода вызвал к себе того из сыновей, который оказался свободен, а свободен оказался Зурс, чтобы возложить на него почётную обязанность сопровождения младшего сына из Аланьшера домой.

Следующий эпизод: Датвайа-Зурс

Старуха Агата была, конечно же, не из рода Неуязвимых. Город просто бы не позволил какой-нибудь вдовице или просто одинокой женщины опуститься до состояния нищенки. Если бы вдовица лишилась средств к существованию, ей бы выделили пособие или опекуна или ещё что-нибудь в зависимости от её положения. Но старуха Агата была нездешней. Она жила в одном из ксадонских селений, кажется... или где-то в предгорьях на Аланьшерской стороне... В общем, периодически она странствовала по селеньям и ближайшим городам, милостыней собирая себе на пропитание.
В Городе она появлялась регулярно каждый год, её уже знали и никогда не прогоняли. Старуха была абсолютно безвредна: склок не затевала, пьяная в канавах не валялась. Многие жители оказывали ей небольшую помощь, подавая небольшие деньги или вещи. И старуха, собрав свою мзду, уходила обратно в своё ксадонское (или Аланьшерское селение) до следующего раза.

Теперь она появилась в Городе. В этом не было ничего удивительного: Делия, девушка добрая и отзывчивая, могла помочь какой-то карманной мелочью старушке. Если не мелочью, то какой-нибудь малоценной вещью, если не вещью, то хотя бы добрым словом...

- Живём помаленьку, милостью милующих нас! Недавно была в селении пастухов, что на Южном склоне, теперь вот к вам в Город подалась!

Старуха Агата продолжала, благообразно улыбаясь, рассказывать о своих нехитрых похождениях, что не мешало ей в перерывах между фразами уплетать суп с мясом, энергично разжевывая его остатками своих зубов.

- В пастушьем селении на днях свадьба была! – Сообщала Агата. – Посчастливилось и мне туда попасть. На прошлой недели гостила я возле постоялого на Аланьшерском перевале, хотела остаться ещё на недельку, там как раз купцы аланьшерские приехали... Но вдруг, как что-то толкнуло меня: «Иди в селенье к пастухам!» - я и пошла! И вот ведь как совпало: прихожу, а там как раз свадьба затевается! Большая такая свадьба: всё селение три дня гуляло! Пир такой – что не то что все гости – даже все собаки так объелись, что и двигаться не могли, всё лежали в тени. Музыкантов было! – три дня от зари до зари играли, не переставая! А уж подарков молодым надарили – не счесть! Больше всего скота, конечно: и овец, и коз, и коров да тёлок! А уж сколько невесте полотна и шерстяных тканей надарили! М-м! – старуха покачала головой, - Целым возом не увезти!

Агата выловила из миски кусок мяса и отправила его себе в рот. В памяти её, по-видимому, ещё крутились картины недавней свадьбы.

- А ведь если б я замедлила на аланьшерском перевале – опоздала бы на свадьбу – это точно!
Старуха хлебнула ещё супа и тут заметила, что хозяйская дочка совсем не разделяет восторгов по поводу картин описываемой свадьбы.

Тут старуха припомнила, что ходя по Городу Неуязвимых она слышала разговоры о предполагаемой свадьбе Делии и одного довольно высокопоставленного воина, приближенного Предводителя. Об этом, конечно, не трубили на каждом углу, но и тайны из этого не делали никакой, так, заранее сговаривались...
«Жених-то конечно знатный, - подумала Агата, – но и Делия – невеста богатая и знаменитого рода. Видать то, что выгодно, не всегда с любовью согласуется!»

Старуха перестала жевать и серьёзно посмотрела на девушку.
- Не грусти, добрая душа! Может у меня от твоей грусти лекарство есть. Вот, смотри-ка сюда! – Старуха бегло стрельнув глазами по кухне и убедившись, что кухня почти пуста, а поварёнок, перебиравший крупу, побежал скармливать сорные зёрна птичкам, порылась в котомке и вынула маленький свёрточек. Развязав тесёмочку, старуха развернула холстинку.

- Вот пузырёчек, - она взяла морщинистыми палицами маленькую скляночку, закупоренную сургучом. – Если твой соперник в чём-то сильно упорствует и не хочет уступить, можно капнуть ему несколько капелек в питьё и питьё растопит преграду упрямства в его сердце! Если твой отец будет упорствовать и настаивать на свадьбе – капни ему в вино – и он отступится. А вот корешочек! – старуха показала спил корня, величиной с большой палец. - Если его измельчить и сделать отвар, то если кто воспылал к тебе страстью – этот отвар успокоит его излишнее крови волнение. Это ты можешь подлить в вино нелюбимому жениху. Только не заваривай весь, вот такой кусочек нужен, - и старуха чирканула ногтём по корню, показывая, какой нужно взять кусочек.

Лукаво посмотрев на девушку, старуха подняла с холстинки другой корешок, тоненький, как мизинчик.
- А это, напротив, завари тому, кого полюбишь! И он тебя до самой старости не разлюбит! Только его мешать ни с чем нельзя. Нужно заварить целиком и выпить как есть!

Увидев, что поварёнок, кормивший голубей, возвращается, старуха быстро покидала свои подарки в холстинку, ловко завернула и перевязала бечевкой.

- Бери, милая! Не одна ты страдаешь, коль велят выйти за нелюбимого. Сама-то я ведь тоже была молодая когда-то. Много что повидала...

...Впервые за сегодняшний день Делия почувствовала укол совести. "Тоже мне жертва! Да одного моего слова будет достаточно, чтобы об этой свадьбе больше не вспоминали! Отец ни к чему не принуждает, и не станет впредь... А если и свадьба, то что меня так пугает? Неужели же в женихи прочта чудовище?! Нет, вовсе нет... И я вполне могу полюбить господина Гнатари... Елена..." Неизвестно как далеко могли бы зайти рассуждения Делии, но тут старуха Агнесса умолкла. А жаль - так хорошо думалось под её рассказ... Подняв глаза, Делия собралась было улыбнуться, чтобы та не дай Бог не поняла, что мысли слушательницы куда как дальше пастушьей садьбы, но тут старушка заговорила вновь и Делия позабыла вообще обо всём...

Пузырёк с неизвестной жидкостью, а потом и два корешка вмете с пояснениями старушки, и Делия уже не знала что ей думать, и как сбе я вести! На смену крайней степени изумления пришла весёлость - девушка представила себя, крадущуюся посреди ночи в кабинет отца, чтобы что-то подмешать ему в вино, и едва не рассмеялась в голос. Ну что за нелепость?!! А эти корешки?.. Что ещё за суеверия?!!

- Нет, я... Мне не нужно, правда! - воскликнула она. - Я не страдаю, с чего Вы взяли, бабушка?!! - Делия замолчала на мгновение, а потом вдруг торопливо заговорила - какие-то нотки, интонации в голосе старухи Агаты заставили слова литься потоком. - Я не стардаю, бабушка, и Он вовсе не нелюбимый, Он просто... чужой. Я не знаю Его совсем, если что-то и пугает, так это именно неизвестность! Мне рассказывали о Нём только хорошее, да и отец ни за что не обрёк бы меня на брак с недостойным... Я... Я растерялась!.. Мне не нужно этого, бабушка, - Делия решительно отодвинула обратно мешочек с дарами старухи. - Я люблю отца, а он любит меня. Он не обречёт меня на страдания... А иная любовь... Я не знаю, но мне кажется, что никаки снадобья не помогут полюбить... Если не встретится любовь настоящая, то искусственная мне не нужна...

Однако, увидев, что девушка никак не поддаётся на её уговоры, забрала со вздохом свой свёрточек и спрятала обратно в котомку: авось ещё пригодится. Вздохнув, она вспомнила о супе и стала смиренно его доедать. Однако надолго молчать её не хватило.

- В молодости все заботы – не заботы, всё горе – не беда! – произнесла она. – Одно только в ней плохо, что проходит она, рано или поздно. Да ты не печалься, милая! Много у тебя впереди ещё молодых годочков! Будет тебе и счастье, и радость, и любовь свою встретишь, в конце концов!

Суп в миску кончился, старуха выпила молоко с хлебом и вытерла губы платочком.

- Пора мне идти, милая, уж не буду тебя задерживать: негоже такой красавице со старухой в компании сидеть!

Старуха поднялась и поклонилась хозяйке.

- Спасибо за угощение! – произнесла она размеренным тоном и вдруг заговорщически добавила: - А может, возьмёшь всё таки корешок?